Уже утром Минхо стоял возле стационарного телефона в коридоре первого этажа дома, с силой нажимая западающие кнопки. Он едва дождался девяти утра, чтобы, наконец, позвонить.

— Алло, — первые секунды шипение трубки громче голоса на том конце провода.

— Хёнджин, — Минхо облегчённо выдохнул, оседая на дряхлый табурет, — это я, не спишь?

— Не сплю. Я думал, ты сам звонить не можешь, только принимать звонки.

— Очень смешно, — Ли закатил глаза, — я по делу.

— Выкладывай, — в трубке послышалась возня, и Хёнджин уселся поудобнее.

— Помнишь, я говорил про своего соседа?

Недолгое молчание. Хван сделал глоток и шумно поставил кружку на стол.

— Помню. Вы подружились или он уже мёртв?

— Хёнджин, — Минхо запнулся, с силой сжимая телефонный провод, — я, кажется, влюбился в него.

Снова пауза. Тихое шипение трубки смешалось в один сплошной звук, который тянулся бесконечной волной, иногда разрываемой вознёй со стороны Хёнджина.

— Ну, — друг вздохнул, — хорошо.

— Хорошо? — Минхо резко выпрямился, ударяясь позвоночником в стену и прислушиваясь. — Ты там жрёшь что ли?

— Завтракаю, — Хван звучно облизнул ложку и кинул её в упаковку йогурта, — нет, а что плохого в том, что ты запал на соседа?

— На соседа, Хёнджин, — Ли начал потихоньку раздражаться, сильно вжимая телефонную трубку себе в ухо, — он парень.

— Я знаю, — он поскрёб ложкой в упаковке, видимо, держа телефон ухом, отчего его серёжки противно бились о динамик, — я, вроде бы, за всё время дружбы признаки гомофобии не проявлял ни разу, если ты вдруг ждёшь осуждения.

— Да ну нет, — Минхо сжал пальцами переносицу, зажмуриваясь, — просто… Он парень. Я в жизни не смотрел на парней вот так. И я бы понял, если бы запал на тебя, ты со стороны на девчонку похож, но Джисон же типичный парень.

— Спасибо, — Хван вздохнул, переставая мучить свой завтрак, по звуку отставляя банку в сторону, — Минхо, такой пиздец может случиться с каждым, и дело далеко не во внешности. Я в своей жизни ни разу не влюблялся ни в красивых, ни в уродливых, потому что не нашел своего человека, а Сынмин, романтичная душа, каждый день плачет в подушку по новой девчонке, которую мимолетно увидит в автобусе, потому что с каждой сразу чувствует особую связь. Если ты влюбился, то я уверен, дело далеко не во внешности, да?

Минхо пожал плечами, словно друг мог это видеть. Так подумать, Джисон вообще его раздражал с первой секунды их знакомства. Да, с ним бывало весело, они могли поболтать о чём угодно, Хан его не осуждал ни за что. А внешне же он самый обычный. Ну может только глаза глубокие, как два озера, губы бантиком, а улыбка сердечком, смех звонкий, щеки эти его… Минхо только сильнее сжал переносицу пальцами, словно попытался сломать себе нос за это.

Не дождавшись ответа, Хёнджин продолжил:

— Ты ему сказал?

— Думаю, он в курсе, — Ли произнес на выдохе, обматывая проводом свою руку.

— Думаешь? — друг усмехнулся, возвращаясь к издевательству над остатками йогурта ложкой. — И с чего он должен знать?

— Господи, Хёнджин, мы целовались, — Минхо страдальчески скривился, сильнее ударяясь спиной в стену, мечтая слиться с ней в одно целое.

Довольный смешок на той стороне провода.

— Ну если он знает, подожди, когда он к тебе придет. Если придет сегодня, значит, можно двигаться дальше, а если нет…

— То нет, — Минхо кивнул.

За весь день Джисон так и не появился. Минхо пытался читать, мерил шагами свой двор, кучу раз заваривал кофе, лежал на кровати и смотрел в потолок, следил за пауком на паутине между оконными рамами. С каждым часом внутри становилось всё противнее. На следующий день Джисона тоже не было. Не было и через два дня. Казалось, Минхо уже тоже не было. Он снова начал пить таблетки.

Ли прочитал ещё пару страниц книги, за неделю пребывания здесь, наконец, добираясь до имени главного героя рассказа. Мысли Минхо плясали прямо по строчкам, перемешивали буквы и заставляли его возвращаться к началу параграфа раза четыре. Он зло захлопнул книгу и облокотился на спинку стула, смотря наверх, на ту самую яблоню с огромными красными плодами. Будь его воля, он бы её сейчас спилил и пустил на мебель, а яблоки раздал бы бедным, лишь бы глаза не мозолили больше.

Прошло четыре дня с того момента, как они разошлись там, возле дома Джисона. С того момента, как Минхо его не поцеловал.

— Черт возьми, — парень с силой ударил себя ладонью по лбу, — чтобы я ещё хоть раз послушал Хёнджина.

Минхо схватил рюкзак с кровати и выбежал из дома, направляясь вперёд по улице, даже не зная, что скажет. И надо ли вообще что-то говорить. В его памяти взгляд Джисона в ту ночь, устремленный на его губы, его пальцы, которые сжимают забор-сетку, как он тянется к нему, к Минхо, и как старший разворачивается и уходит домой.

— Грёбаный трус, — шептал Ли себе под нос, зло пиная придорожную траву.

Он остановился возле дома Хана. Жаркое солнце било ему в спину, а мимо пролетающая бабочка залетела во двор Джисона, как бы приглашая его войти. Минхо открыл крючок и прошел на тропинку, чувствуя, как леденеют пальцы, а сердце набирает скорость. Он неторопясь подошел к входной двери и постучал. Ответом ему была тишина. Он постучал еще.

— Джисон! Это Минхо, открой.

Если парень спит после ночной смены, то ему придется встать и выслушать.

— Хан Джисон! — Минхо уже кулаком колотил в дверь.

Внутри дома ни звука. Ли развернулся и скатился спиной по двери, садясь и упираясь в неё затылком. Компанию ему составляли сотни стрекочущих кузнечиков в траве, цветные бабочки и пушистые шмели, которые летали от цветка к цветку возле залитого солнцем крыльца.

— Я же такой дурак, — он повернул голову к двери, чтобы его было слышно, — я не знал, что чувствую. Боялся, как ребенок и не понял, как влюбился. Ты ведь такая заноза в заднице, Джисон.

Минхо пнул ногой рядом стоящий ящик.

— Если бы у меня был выбор: быть с тобой или задушить тебя, я бы задушил, только херово потом было бы ужасно.

За дверью ни звука. Бабочка села рядом с Минхо. Он засмотрелся на её крылья, вздохнул и встал с пола, спугнув насекомое. Парень последний раз кинул взгляд на закрытую дверь.

— Мне плохо без тебя, — он развернулся и пошел с участка, закрывая за собой калитку.

Парень думал, что ему станет намного легче, если он хотя бы выскажется, но та гадость, что была внутри, разрасталась с невероятной силой. Живот Минхо предательски заурчал, напоминая, что он последний раз ел еще тогда с Ханом, четыре дня назад. Так дерьмово ему давно не было. Собрав силы в кулак, он пошел вверх по улице в сторону железнодорожной станции. Казалось, что сегодня жарче обычного, потому что кожу жгло нещадно, а на языке пересохло, как в Сахаре. От асфальтовой дороги вверх поднимался жар, который волнами плясал в воздухе, заставляя думать, что начались галлюцинации. Минхо поправил рюкзак у себя за спиной, чувствуя, как под ним взмокла вся футболка. По ощущениям, жар перевалил за сотку, и Минхо был не против умереть прямо тут, на дороге.

Кое-как он добрался до станционного магазина и ввалился в него, придерживаясь за дверь двумя руками.

— Вот это да, — Чан выскочил между рядов, бросая пачки чипсов, которые он раскладывал по полкам, обратно в тележку, — Минхо, что с тобой?

Через минуту Ли сидел за кассой на стуле Криса, прислонив к голове холодную бутылку воды, протянутую хёном.

— Мне так дерьмово.

— Я вижу, — Чан скрестил руки на груди, осуждающе смотря на парня сверху вниз, — надеюсь, морально тоже, потому что ты поступил, как подонок.

— Хён опять проебался, — со склада нарисовался довольный Чонин, который нёс огромную коробку продуктов.

— Мелкий, свали пока что, — кинул ему Крис, снова смотря на Минхо, — а ведь ты мне сначала понравился. Знаешь, ты сделал Джисону очень больно.

— Я ведь, — Ли сделал глоток воды и постарался выпрямиться, — я ведь ходил к нему, я пытался поговорить, хотел всё объяснить, что труханул тогда, что…

— Куда ходил? — Чан уперся бедром в кассу.

— Домой.

— Вот дурак, — старший тяжело вздохнул и сочувственно положил руку на плечо Минхо, — Джисона уже четвертый день дома нет.

Внутри рухнуло всё. Как нет? Уехал и ничего не сказал? Просто взял и свалил, ничего не сказав? Минхо крепко сжал бутылку пальцами, смотря, как пузырьки газа несутся вверх, растворяясь возле горлышка. Внутри пустота, звук старого радио слышен как бы издалека, Минхо показалось, что он смотрит на всю жизнь со стороны, не принимая в ней участие. Если бы только можно было переключить всё, как канал на телевизоре.

— Сменщик Джисона подцепил какую-то заразу и слег, поэтому Хан пашет в обе смены, спит и ест прямо на работе, — Крис постарался заглянуть в глаза Ли, которые, полные ужаса, уставились куда-то сквозь хёна, — он ведь оставил тебе записку в почтовом ящике.

— В каком почтовом ящике…

— Чудо ты городское, — уже совсем по-доброму, — на заборе он у тебя приколочен не для красоты же.

Так Джисон ждал его все эти дни. Ждал, нуждался в нём, а он дулся там у себя под яблоней и проклинал Хана, на чем свет стоит. Сейчас захотелось просто сквозь землю провалиться прямо в этом поганом магазине. И как только это недоразумение додумалось кинуть записку в почтовый ящик?

— Где тут можно позвонить? — Минхо резко вскочил, борясь с головокружением, придерживаясь за спинку стула.

— Связь на сотовом ловит только в одном месте, — Чан протянул руку в сторону, — часа два идти туда до холма с вышкой. Стационарный в магазине сдох.

— А Джисон где работает?

— А Джисон работает там, — он протянул руку в другую сторону, — пешком тоже часа два с половиной.

— А велик у тебя есть?

— Я бедный деревенский парень, Минхо, — Чан вздохнул и оттолкнулся бедром от стола, — до велосипеда мне ещё зарплаты четыре минимум.

Мыслительная функция у Минхо отключилась и он направился к выходу, обходя Чана и игнорируя его удивленный взгляд.

— Ну и куда ты? — старший кивнул на шипящее радио.

Женщина вещала:

— Аномально жаркий день за последние десять лет, настоятельно рекомендуем не покидать помещения и не выходить на улицу до шести часов…

— Эй, Минхо, — Чан крикнул ему в спину, — Джисон — особенный парень. Он всегда был таким, каким ты побоялся стать. Он мне многое рассказывает. Помнишь, как он обиделся на тебя один раз на пляже? Тогда он подумал, что ты презираешь таких, как он. Ты должен знать, что его сердце чистое, а душа открытая. То, что было между вами, и связано, и не связано со здравым смыслом. Он хороший. Вам обоим повезло, что вы нашли друг друга, потому что… Ты тоже хороший. Мы даже не знаем, когда и как природа нанесет нам удар в наше самое больное место. То, что он чувствует к тебе, отличается от его чувств ко мне или Чонину. Ты ему очень дорог, возможно, даже слишком. Сейчас его душа болит, постарайся не разорвать её в клочья, иначе нам снова придётся побеседовать.

Минхо был удивлен, как Чан избежал прямых слов о чувствах друга, как не назвал Джисона геем, но как чертовски донёс всё, что хотел сказать. Понятно настолько, что Ли уверенно схватился за ручку двери. Крис Джисону тот самый старший брат, которого всегда так не хватало самому Минхо. А ещё Минхо всегда не хватало того самого Джисона.

— Я должен идти, — Минхо толкнул дверь, кидая через плечо сухое «спасибо».

Парень вышел на улицу и услышал возню со стороны магазина и заглянул в сторону черного выхода, где среди кучи коробок с разными продуктами крутился Чонин, перекладывая вещи по категориям.

— Эй, мелкий, — Чонин сразу выпрямился, щурясь от яркого солнца, — дай закурить.

— Сначала ты меня хёну сдаёшь, а потом имеешь наглость просить ещё? — он упёрся спиной в каменную стену магазина, скрещивая на груди руки. — Я бросил, не курю.

— Ты так Чана боишься? — Минхо встал рядом с ним в тени, засовывая руки в карманы шортов.

— Не боюсь, а уважаю, — мелкий фыркнул и отвернул от старшего лицо, — и не только вокруг одного Чан-хёна мир крутится.

— У тебя-то? — оба замолчали.

Пекло не по-детски. Минхо глянул на огромную коробку мороженого, которое могло в любой момент превратиться в молоко.

— Мир? — старший повернулся корпусом к Чонину, протягивая руку.

Мелкий кривенько усмехнулся и отвел взгляд. Он засунул руку в карман, только потом протягивая её и пожимая ладонь Минхо. В руке у старшего осталась пачка сигарет.

Ли пошел в сторону ближайшего города, ориентируясь на направление железной дороги, которая из-за редких поездов вся поросла длинной травой и колосьями. Крис и Чонин вышли из магазина, смотря ему вслед.

— Хён, — Чонин засунул леденец за щёку, — почему ты ему свой велосипед не дал?

— Джисон заслуживает лучшего, — Чан развернулся, уходя в магазин, — если сильно хочет — дойдет и так. Пойдем, соберем Минхо продукты в коробку, а вечером я занесу, а то смотреть на него страшно уже.

Минхо шел долго и медленно, колени предательски дрожали, между лопатками было противно мокро, рюкзак тянули вниз бутылки воды, которые ему дали парни, а неприкрытую голову пекло, как в аду. Он не знал, как долго он шел и сколько ему идти ещё, но когда на горизонте замаячила станция, силы двигаться дальше нашлись сами собой. Магазин в городке почти ничем не отличался от деревенского, только был чуть больше и с яркой неоновой вывеской, которая горела даже в самый разгар дня. На парковке стоял знакомый старый велосипед, от вида которого у Минхо в животе всё скрутило узлом, а от груди к ногам поплыл холод, парализующий всё тело. Парень затормозил, вытирая влажный лоб краем футболки. У него в голове был огромный текст про то, какой он дурак, как глупо себя повел и как безнадёжно влюбился, но сейчас в сознании такая же пустыня, как и вокруг магазина, если не считать большое количество деревьев и изредка проезжающие по дороге машины.

Колокольчик на двери звякнул, оповещая о приходе посетителя. В лицо Минхо ударил холодный воздух кондиционера и запах чистящего средства для пола.

— Здравствуйте, — раздалось из подсобки, — сейчас выйду.

От этого голоса у Минхо закололо подушечки пальцев.

— Извините, здравствуйте, — Джисон вышел в зал магазина, дожёвывая и вытирая салфеткой губы от крошек, — Минхо?

Оба замерли. Эти его огромные глаза…

— Прости меня, — тихо проговорил Минхо, — я не знал, где тебя искать.

— Так я же записку…

— Да к черту твою записку, — Ли развернул табличку на двери на «закрыто» и уверенно двинулся к Хану, обходя кассу и крепко сжимая парня в своих руках, насколько хватало сил в ослабленном от жары теле.

— Минхо, — Джисон шептал куда-то в висок, обнимая в ответ, — я думал, ты не приедешь.

— Прости меня, — сжал крепче, — прости, я такой тупой.

Минхо чуть отстранился, но не отпустил Хана из рук, смотря ему в глаза.

— Я испугался, — Минхо сжал в пальцах его футболку, начиная быстро тараторить, — испугался того, что чувствую впервые в жизни. Хотя целовать тебя было нереально классно, я так испугался сделать это ещё. И если бы хён не сказал всё, я бы не дошел сюда…

— Дошел? — Джисон уперся руками ему в плечи. — Ты шел пешком?

Минхо кивнул, только сейчас осознавая, как у него дрожит каждая клеточка тела и как все кругом идет в голове. Джисон усадил его на свой стул за кассой и притащил ему стаканчик мороженого и пакет замороженной фасоли, прикладывая её ко лбу старшего. Что за недоразумение, а не человек?

— Кажется, я люблю тебя, Джисон.

— Кажется, у тебя солнечный удар.

Минхо из последних сил дёрнул Хана за руку к себе, заставляя того нагнуться. Он трепетно коснулся его губ своими, целуя, как не целовал ещё никого: медленно, нежно, ласково, с чувствами. Джисон выронил мороженое и пачку фасоли, холодными руками обнимая старшего за шею, ловко пересаживаясь к нему на колени. Бархатные губы Джисона так мягко отвечали на поцелуй, что Минхо окончательно снесло крышу и он сжал талию парня в крепких объятиях, притягивая к себе как можно ближе, что, казалось, мог чувствовать биение его сердца своей грудью.

— Ты меня раздавишь, — прошептал Хан в губы, не сдерживая улыбки, — а ещё меня уволят.

— Прости, — Минхо тихо засмеялся, напоследок мягко чмокая губы Джисона и отпуская его.

— Вечером придёт новенький сменщик, и я смогу вернуться домой, посидишь со мной до конца смены? — Хан постарался скрыть румянец на щеках, наклоняясь за пачкой заморозки и снова прислоняя ее ко лбу старшего.

— Нет, сейчас опять назад пойду.

— Иди в подсобку, — Джисон закатил глаза, подталкивая старшего к двери, а после поспешно меняя табличку на «открыто», с тревогой смотря на камеру в углу торгового зала, которая внимательно за всем следила.

Каждый раз, как Хан заходил в подсобку за водой, разменом мелочи или товаром, Минхо на полминуты задерживал его, вжимая спиной в стеллажи с коробками, целуя его губы, щеки и шею, прижимая его к себе и просто касаясь так, как хотел все эти дни. А потом раскрасневшийся Джисон возвращался за кассу, дрожащим голосом рассчитывал покупателей и непослушными пальцами пытался пробить чек.

Когда Хан передал смену, они с Минхо вышли через черный ход, взяли велосипед и вдвоем уселись на него. Ли не возникал, что эта старая развалюха может умереть на полпути, он крепко обнимал спину Джисона, закрыв глаза, и готов был ехать хоть до самой Северной Кореи. Они мчались по едва освещённой просёлочной дороге через поля, через речушки, через мелкие домики. Минхо слушал скрип старого велосипеда и ветер в ушах. Когда они добрались до деревни, Ли попросил младшего отвезти его на то самое поле, про которое тот рассказывал.

Перед ним оказалось бескрайнее поле, заросшее пушистой травой и высокими колосьями, под безбрежным небосводом, с яркими звездами, светящими двум не спящим этой пока ещё ранней ночью. Минхо спрыгнул с велосипеда и коснулся пальцами колосьев, вдыхая свежий запах травы. Ночью это поле казалось огромным черным морем, которое расстилалось до самого горизонта. Парни упали на спины, смотря в небо и держась за руки.

— Все эти дни я думал, что ты в город сбежал, — Джисон крепко сжал его пальцы.

— А я думал, что ты меня ненавидишь.

— Ненавидел, пока ты в дверь не ввалился.

Минхо приподнялся и подпёр голову локтем, смотря на лицо Джисона в темноте.

— Помнишь, ты сказал, что я не нашёл ещё своё место в жизни?

Хан кивнул.

— Теперь нашёл. Я понял, чего хочу от жизни.

На утро за Минхо приехала родительская машина, он погрузил все свои сумки, собрал пару пакетов яблок и уселся на заднее сидение, стремительно уезжая из деревни обратно в Сеул. Ночью он позвонил матери и попросил во что бы то ни стало приехать за ним на две недели раньше электрички. За спиной от колес поднялся огромный клуб пыли, который скрыл силуэт парня, смотрящего вслед удаляющемуся Форду.

***

Джисон стоял в гостиной, разбирая очередную коробку с едой с работы. Пора начать брать аванс деньгами, чтобы купить себе что-то новое из одежды, а не едой, а то уже девать все снеки некуда. Новый сменщик не протянул и двух дней в ночную смену, списывая все на то, что ему целых двадцать минут пешком пилить до работы, поэтому сегодня выпал первый выходной за две недели ежедневной работы. Чан и Чонин через день приходили и составляли ему компанию, таскали разные книги и просто рассказывали последние новости из своего магазина. За этот срок Чонин официально устроился Крису в помощники и они начали работать вместе, на что Джисон лишь болезненно улыбнулся: кто бы помог ему? Час назад позвонил директор и сказал, что на утреннюю смену теперь будет приходить какой-то Ли, отчего Джисона аж затрясло. Никто из друзей не поднимал тему о Минхо, все вежливо молчали, отчего напряжение висело в воздухе противной давящей массой, но Хан был благодарен, что никто не треплет его душу и не ковыряет в ней пальцем. Он не знал, почему парень уехал, но хотел бы никогда не узнавать. Время лечит всех, и его вылечит.

Джисон выглянул в окно. Жара спала неделю назад, теперь стояла лёгкая предосенняя прохлада, на голубом небе были огромные кучевые облака, как барашки. Люди постепенно начали возвращаться в деревню, отчего собаки стали брехать все громче, а соседи - мешать все чаще. Хан вздохнул, задернул тюль и отошел на кухню, наливая себе кружку травяного чая. Чан говорит, что ромашковый чай лечит любую боль, поэтому Джисон думает, что ещё не умер только благодаря ему. Сейчас он не хотел ничего чувствовать. Может быть, никогда не захочет.

Сегодня приезжает та самая электричка, которая отошла три недели назад и которая привезет с собой ещё половину деревни, а значит, сегодня до ночи будет шумно. Появились первые люди со стороны станции, голоса наполнили улицу, смешиваясь с грохотом сумок и шуршанием пакетов. Хан прислушался и замер. Сердце пропустило удар, а кружка с ромашковым чаем полетела на пол, разбиваясь вдребезги.

— Суни, тихо, мы почти дома, — громко говорил знакомый голос, — Дуни, Дори, не кричите, ещё минута, и я открою переноски. У меня руки сейчас оторвутся.

Джисон дрожащими пальцами отодвинул занавеску и выглянул в окно. От станции шёл Минхо в компании четверых парней, которые несли огромное количество сумок и коробок, а сам же Ли нёс три переноски с котами, которые истошно вопили на всю улицу, отчего соседские собаки просто сходили с ума.

— Минхо, да усмири ты их! — взмолился длинноволосый блондин.

— Хёнджин, не ной! — крикнул на него брюнет в очках.

Они все вошли во двор Минхо, а там и к нему домой. Дальше Джисон не мог рассмотреть через окно. Сердце стучало в ушах, а ромашковый чай просился наружу. Хан перешагнул осколки кружки и выбежал во двор, жадно глотая ртом свежий воздух.

Джисон вышел со двора и на автомате пошёл в сторону дома Минхо, пальцами перебирая край своей футболки. Он только подошел к участку, как калитка открылась и оттуда вышел Ли, сталкиваясь взглядом с Ханом.

— Джисон.

— Минхо.

Оба молчат. Смотрят. Джисон дышит через раз, едва слезы сдерживает.

— Я переехал сюда, — старший сделал пару шагов и сократил расстояние, — перевёз все вещи и своих котов. Я хотел позвонить, но понял, что не взял твой номер.

— Ты мог кинуть записку в почтовый ящик, — хрипло проговорил Джисон.

— Точно, в почтовый ящик, — он засмеялся и притянул Хана к себе, прижимаясь губами к его лбу.

Джисон уперся носом в чужую грудь, чтобы не показывать мокрые дорожки на щеках. Он не плакал все две недели, но сейчас просто не мог удержаться.

— Кажется, я тебя люблю, Минхо.

— Кажется, я тебя тоже.

— Познакомишь нас? — из-за спины Ли появились четыре парня, один из которых смотрел на Джисона с довольной улыбкой.

— Да, Джисон, — Минхо не отпускал его талию, отчего Хан ужасно смутился и не знал, куда смотреть, наспех вытирая мокрые щеки кулаком, — это Хёнджин, мой друг детства. Это Сынмин, наш друг со школы. Это Чанбин, наш друг с университета. А это Феликс, парень Чанбина и наш новый друг, которого он встретил на моей бывшей работе. Ребята приехали сюда на день, чтобы помочь мне перевезти вещи из города.

Все по очереди пожали Джисону руки, а Хёнджин пожал крепче всех.

— Ребята, а это Джисон, мой… — Минхо замялся, переводя взгляд с друзей на Хана, смотря в эти его дурацкие огромные глаза, — мой парень.