Виктория плачет. Внутри неё бушует огромный океан эмоций. Она закрывает глаза руками, пьет воду и успокоительные, умывается, но все без толку. Уже давно ничего не помогает. В игры раз можно было бы смириться, но не с этим. Мысли убивали изнутри и девушка не понимала, что делать. Ополоснув очередной раз лицо водой, она без сил садится на край ванны, смотря на комнату пустыми и, не надеющимися ни на что, глаза. Внезапно, её посещает мысль о том, что моральную боль может заглушить физическая. Хоть отвлечь ненадолго от страданий и муки. Светлая и стерильная ванная комната, теперь напоминает палату психиатрической больницы, только тут от нее не спрятаны колющие и режущие предметы. А жаль. Лезвия для бритвы первым делом привлекают её внимание. Сама того не замечая, словно в тумане, девушка поднимается с места, на котором сидела. Она точно не понимает, что творит. Разум блуждает где-то далеко от неё, именно поэтому Виктория решается на такой отчаянный поступок.

 

Блондинка берет тонкое лезвие своими тонкими пальцами так аккуратно, словно боится пораниться. Ей будто кто-то управляет, сама бы она точно не решилась никогда на такое, но теперь басистка не думает о последствиях, не думает о том, почему же всё-таки хочет нанести себе вред, ни о чем не думает. Голова на сию минуту пуста и, должно быть, разум чист, но совсем в ином смысле. С каждым моментом, когда она приближала к себе опасный предмет, её начинало всё сильнее трясти. Девушку словно лихорадило, она уже не плакала, но из глаз текли соленые ручейки. Поднеся на случайно выбранный участок руки, Виктория решилась. Закрыв глаза, проводит лезвием по нежной и чувствительной кожи, что чуть выше запястья и подняв глаза в потолок, чувствует боль, уже физическую. Заглушить не удалось, а усилить, да.

 

В один момент её страдания прерывает звук, что она слышит за дверью ванной комнаты. Внезапно для себя, останавливается и смотрит на рану, испуг перекрывает боль и сердце начинает бешено колотиться. Осознание произошедшего происходит не сразу, но более громкие голоса друзей приводят её в состояние быстрее. Девушка роняет лезвие на кафель и оно с сильным звуком падает. Теперь главный вопрос — что делать. Кажется, падающий звук привлекает парней и те без стука, что был бы сейчас кстати, вваливаются в ванную, ошарашенно смотря на подругу. Она мгновенно убирает руку за спину, но тут же вскрикнув возвращает её назад. Скрывать уже было поздно, они все поняли. От безысходности Виктория вновь начинает плакать и теперь уже сильно, навзрыд. Блондинка впервые так открывается друзьям. Стоя перед ними, заплаканная и уставшая, держит истекающую кровью руку, а те от шока не могут понять, что происходит и какие действия необходимо предпринять.

 

— Только Дами не говорите, пожалуйста, — еле понятно проговорила она сквозь слезы, девушка заметила, что друзья пришли вдвоем и третьего тут не было, поэтому сразу предупредила их. Только парни ещё пребывали в неком недоумении всего. Словно «услышав» её просьбу, как назло, в ванную заходит тот, кого она в данную минуту больше, чем остальных не хотела видеть:

 

— А что вы здесь… — он не успевает договорить, так как зайдя, видит всё сам, смотрит на заплаканную девушку, пассивно паникующих парней и становится невероятно зол. Ему не хотелось сейчас разбираться в ситуации, это будет позже. Он первым соображает, что надо что-то предпринимать. — Чёрт! Где… Где аптечка?! — он подрывается с места, пока Итан все ещё внимательными большими глазами уставился на девушку. Давид не дождавшись ответа начинает поиски необходимых материалов. Как ни странно, но медикаменты он нашел тут же в ванной, в небольшом верхнем ящике, по соседству с такими же лезвиями, которыми «поранилась» Виктория. — Успокойся! — крикнул на неё Дамиано, что никто не ожидал, но адреналин, вызванный беспокойством действовал слишком сильно. Это разбудило барабанщика и гитариста, они с Викторией переглянулись, а затем стали молча ждать действий друга. Вокалист нервно порвал упаковку, достав из нее бинт, который вручил Итану, ведь вдруг вспомнил, что рану необходимо промыть. Взяв руку девушки, он поднес её к открытому крану с водой, она чувствовала, как парень трясется от страха, но действовал, несмотря на это, уверенно. Смывая одной рукой кровь, что успела стечь ниже запястья, другой мочит свою ладонь и протирает заплаканное лицо девушки. Та лишь поддается и молчит. Ей больше ничего не остаётся.

 

 — Как много крови… — бормочет он и берет с полки перекись водорода, задетые им флакончики падают на пол, что ему было совершенно не важно. Небрежно открутив и выбросив крышку, обильно льет жидкость на рану, на которой появляются маленькие пузырьки. Девушка недовольно шипит, но Дамиано позволяет себе усмехнуться на такое, прочитав нотацию:

 

 — Какая же ты дура! Ты понимаешь вообще, что могло произойти?! — он забирает у Итана бинт и начинает перематывать ей руку, другие же, понимали, что они здесь лишние, но уйти было слишком неловко. Быстро справившись с бинтом, рукой рвет его, край кладет между рукой и повязкой, а затем просто уходит. Он не мог тут находиться, не мог думать о том, что его девочка может так поступить. Ему было больно. Дамиано не знал, как теперь будет общаться, что ей можно после такого сказать. По крайней мере сейчас, нужно было время, которого не было, ведь спустя несколько минут позвонил Томас, сообщив, что Виктория потеряла сознание. Он не мог не отреагировать, не мог не приехать.

 

— Мы долго думали звонить тебе или нет, — начал Томас, когда Дамиано зашёл в квартиру, которую недавно с такой злостью и негативом покинул. — Она сейчас спит, но нужно следить. — Парень говорил, как доктор о пациенте. Итана уже тут не было, видимо он уехал, барабанщику понадобится больше времени, что прийти в себя после её поступка, как и остальным. Только вот, кажется, Давиду никто такой возможности не давал, поставив перед фактом.

 

— Я понял, езжай, куда надо, я буду тут, — брюнет сразу догадался, ведь намеки были слишком ясными. Тот застенчиво улыбнулся и поблагодарив, покинул комнату. Ему нужен был отдых. Он нужен был всем. Нескончаемые концерты, напряжение со всех сторон только возрастало и это не могло не сказываться на юных музыкантах.

 

Дамиано, в отличие от других, уже успел успокоиться, а точнее, выпить не сильные таблетки успокоительного, но это не означало, что он перестал переживать за подругу, поэтому решил посмотреть, как она. Зайдя в гостиную, обнаружил её на диване. Девушка лежала подложив одну руку под голову, а больную свесив вниз. Томас и Итан позаботились о ней, ведь Виктория была укрыта пледом, который Дамиано поправил, а затем встал на обратное место и не переставал смотреть на неё. Парень любовался ей и понял, что не посмел сделать тоже самое, если бы она не спала. Обида играла невыносимо важную роль в нем. Он не понимал почему, а самое главное, не мог ничего с этим поделать. Давид считал её поступок неуважением к себе, неким оскорблением, ведь она заставляла переживать его, а значит, приносить боль. Это злило.

 

Вдруг девушка начала ворочаться и что-то бормотать, а позже, открыла глаза. С прищуром от непривычного света, смотря снизу вверх на парня, который не выдержал сего и покинул комнату. Посмотрев на свою перемотанную бинтом руку, вспомнила о произошедшем. Аккуратно опираясь на локоть, приподнялась. Состояние было сонным и болезненным, словно после вечера проведенного в компании друзей с алкоголем, начала жалеть о содеянном. Только это действие оставляло на ней видимый всем шрам или же могло оставить, если бы не позаботившиеся о ней друзья.

 

— На! — Дамиано вернулся быстрым шагом, сев перед ней на корточки, протянул ей нож, который она по незнанию о его надобности взяла. Тот закатил рукава рубашки, оголяя руки и подставляя их ей. — Режь!

 

— Что за глупости, Дамиано? — сев поудобнее, девушка убрала нож на кофейный столик и посмотрела на парня виноватым видом.

 

— Хочу, чтобы ты поняла, какую боль чувствую я, хотя вряд ли после содеянного можно сказать, что у тебя есть чувства, — он встал и даже не посмотрев на неё, подошёл к окну, устремив свой взгляд на город, по его словам было понятно, что он обижен.

 

— У меня нет чувств?! — кажется, эти слова сильно её разозлили, Виктория вскочила с дивана и стала от раздражения ходить по комнате, пытаясь подобрать слова, которых от возмущения просто не было. — А это что? — она указывала на свою руку, но тот даже не обернулся, а ведь она так хотела сейчас посмотреть ему в глаза.

 

— Это эгоизм, ты подумала только о себе. На то, что мы переживаем, тебе всё равно в этот момент было, главное что ты так захотела. А зачем — вопрос — зачем?! — он наконец обернулся, но она пожалела о своем желании, ей хотелось просто спрятаться, ведь сейчас вот-вот настанет время, когда все будет ясно для него.

 

— Ты представить себе не можешь, какую я боль испытывала! — крикнула она, жестикулируя рукой, тот подошёл ближе, кажется кровь закипала в венах у обоих.

 

— Боль… — наигранно пропел Дамиано, качая головой, наклоняя её ближе и саркастически улыбаясь.

 

— Да ты же, — она схватилась руками за голову, не понимая, что происходит с ней, почему ей хочется говорить такие вещи и как остановиться. — Всегда такой… Такой… Аж противно. А со мной и правда, как с сестрой, меня это бесит! — он ничего не понимал, подняв одну бровь вверх и пристально смотря на девушку, которую терзали сомнения, ждал. — Да, я эгоистка, я причинила боль себе, чтобы посмотреть твою реакцию, доволен? Ты это хотел услышать? — она придумала на ходу отмашку, лишь бы не признаваться в действительных эмоциях и правде. Он медленно отрицательно качнул головой, та опустила вниз глаза и, кажется, сдалась. — Ревность — это чувство, съедающее изнутри. Оно… Поселяет в голове сомнения, нелепые мысли и заставляет делать нереальные поступки. — Виктория сказала это спокойно и серьезно. — Особенно, когда ты не можешь сказать человеку: не делай то, не общайся с тем. Не имеешь на это право и уважаешь личные границы, но при этом считаешь своим то, что тебе не принадлежит. Вот, что убивает. — Дамиано смотрел на неё ошарашенно, но без того испуга, что был некоторое время ранее. Единственное разумное решение, что он мог придумать, так это подойти и обнять. Так искренне, как ей давно хотелось, без тех шуток и суматохи, что была почти всегда. В спокойной обстановке, мило и по-домашнему. В такие моменты Виктория чувствовала себя защищенной, чувствовала любовь.

 

— Откуда, Вик, ты же знаешь, ты мой самый родной человек? — он говорил это так искренне, даже забыв о брате, которого также считал близким, о друзьях, потому что она была совершенно другим. Ненадолго отстранившись, чтобы посмотреть в её, глаза, увидел слезы, улыбнувшись такой милой картине, вытер жидкость подушечками пальцев.

 

— Мы последнее время отдалились… — пыталась оправдаться девушка, но это было глупо. Только она могла считать, сколько раз они обнялись, улыбнулись друг другу или пожелали спокойной ночи в смс перед сном.

 

— Неправда! — воспротивился он, а затем добавил. — Ну ладно, обещаю, мы больше времени будет проводить вместе. — Это то, что басистка хотела услышать. И вовсе не обязательно было резать руку, страдать и накручивать себя. Теперь она чувствовала себя нужной, чувствовала счастье.